Глас вопиющего в пустыне. Короткие повести, рассказы, фантастика, публицистические и философские эссе - Любовь Гайдученко

И сейчас – кто был виноват в том, что «массе» нравилось жить в убожестве? Конечно, крестьянский труд – самый тяжелый на свете, но ведь, имея землю, никогда не останешься голодным, выживешь при любых катаклизмах, при любых революциях и войнах, элементарно посадив картошку и капусту!

Но ведь не только в сытости было дело. Аделаида в молодости, покинув небольшой городок, в котором она родилась, и уехав жить в большие города, в столицы, вращалась в определенном кругу людей, и, поскольку ее всегда тянуло к интеллигентным слоям общества, как-то так получилось, что друзьями ее становились люди довольно-таки незаурядные, в основном, творческие, но не они «определяли погоду» в стране, они были для этого общества, пожалуй, так же нетипичны, как и сама Аделаида.

99 процентов этого общества мечтало только о материальном благополучии – вот что было страшно!!!

Но, может быть, не стоит так уж сильно горевать по этому поводу? Может быть, это вообще изначально присуще человеческой природе?

Займемся лучше Аделаидиными проблемами, ведь судьба одного человека может быть не менее интересна, чем судьба целого народа или описание какой-то исторической эпохи.

Аделаида была брезглива и не выносила запахов, поэтому не могла находиться в толпе, что бы эта толпа из себя ни представляла: очередь ли в магазине, скопище людей в транспорте в час пик или какой-нибудь политический митинг – последнее стало нередким явлением в годы «перестройки». И если Аделаида случайно попадала в такой переплет – вот уж где была мука мученическая! Наверное, поэтому милосердный Господь Бог и решил забросить ее в глухую деревню, проявив к ней крайнее милосердие!!! Но глупая Аделаида не была благодарна ему за это. Свежий воздух и красоты природы уже лезли у нее из всех дырок, ей надоели покой и тишина, и хотелось очутиться в гуще каких-нибудь, пусть даже сомнительных, но событий (хотя она и понимала, что все это сплошные иллюзии – что где-то ей может быть хорошо! Она была уверена, что ей будет плохо везде…)

Так как ее деятельная натура требовала активных действий, а не полусонного деревенского прозябания, Аделаида, в один прекрасный момент бросив Манечку на произвол судьбы, села на поезд и, приехав на Белорусский вокзал, ринулась в самый центр столицы, в фирму, где ей вручили для заполнения анкету, в которой, среди прочих, был и такой вопрос: «Намерены ли вы въехать в страну с целью проведения подрывной или террористической деятельности, или с какими-либо иными противозаконными целями?»

– Эге, – присвистнула Аделаида. – Кретинизм живет и процветает не в одной только моей стране! Он цветет махровым цветом и в самой могучей державе мира!

Но это «прозрение» ничего не меняло, ибо Аделаида рассудила, что чужие дураки гораздо приятней, чем свои. К тому же, она почти не знала языка и рассчитывала, что три четверти дебильной информации, получаемой посредством слуха, пройдет мимо ее ушей.

Правда, это будет еще не скоро. Пока что Аделаида находилась в своей родной стране рядом со своими родными дураками и наедине со своими не очень радостными мыслями.

День проходил за днем, и так пробежало (с ума сойти!) чуть ли не полвека! Аделаида, погрузившись в воспоминания, не заметила, как остыл кофе. Мысли перескакивали с одного предмета на другой, не подвластные упорядочиванию.

Когда она была молодой, то не только занималась сексом (как можно подумать, читая наше незатейливое повествование), но еще и пыталась «грызть гранит науки». Тянуло ее, в основном, на гуманитарные дисциплины, с которыми в то время (всего каких-то тридцать лет назад) дело обстояло довольно плохо: над всем довлело «всепобеждающее учение» – марксизм-ленинизм, высшая стадия кретинизма и дебилизма которого пришлась как раз на расцвет Аделаидиной молодости.

Юная Делечка, поступив в университет в одном из наших Академгородков, очень скоро поняла, что не может позволить засирать себе мозги в таком невероятном количестве морального дерьма, которое ей предлагалось, и вскорости отвалила из «Храма Науки».

Вторичная попытка была предпринята, когда все еще юная Аделаида с блеском (сдав все вступительные экзамены только на «отлично») поступила в институт иностранных языков, и учиться бы ей там и учиться до тех пор, пока она не стала бы блистательным переводчиком, но черт ее дернул на одном из концертов все той же классической музыки познакомиться с женой высокопоставленного чиновника при посольстве Франции (полностью это звучало так: полномочный министр, советник при посольстве), которая пригласила ее после концерта в гости, и Аделаида всю ночь провела у мадам Мэри Делаэ (жена французского министра Ива Делаэ была англичанка). Там находились еще два месье. Ничего особенного не происходило – ее никто не вербовал в шпионки, просто они вкусно пообедали, выпили немного хорошего вина и поболтали о Прусте и импрессионизме, причем французская компания была немало удивлена познаниями Аделаиды, которая, как они поняли, была в общем-то простая девчонка из глухой провинции. К тому же, Аделаиде представился хороший случай попрактиковаться в языке, что было для нее немаловажно – имея абсолютный слух, она прекрасно усваивала правильное произношение, которым не могли похвастаться многие преподаватели.

Придя в институт, Аделаида простодушно поделилась своими впечатлениями о новых знакомых, и через несколько дней ее вызвали на институтское партбюро, где суровая Сарра Исааковна Мулина объяснила ей, что ее исключают из института «за измену Родине».

Аделаида пыталась лепетать, что никакой измены она не совершала – ведь она всего лишь поговорила с французами об искусстве и литературе. Но Сарра Исааковна была неумолима.

После исключения Аделаида несколько лет жила, можно сказать, с «волчьим билетом», но судьба дала ей еще один шанс – она опять поступила в очень творческий вуз, который тоже не смогла закончить, но на сей раз по причине вполне личного свойства: ее закрутила волна увлечения одним пожилым мужичком, а так как Аделаида была, скорее всего, максималисткой, институт просто пошел побоку.

Лет через десять, на каком-то открытии выставки она случайно повстречалась со своими бывшими преподавателями, которые ее тотчас же узнали (Аделаида всегда оставляла глубокий след в душах людей, ее либо очень любили, либо так же сильно терпеть не могли). Они стали охать и ахать, узнав про Аделаидину неприкаянность, и тут же предложили ей восстановиться – это через десять-то лет!.. Но Аделаида понимала, что это невозможно – поезд давно ушел…

Так что образования у Аделаиды набиралось где-то курсов 8—9, и она, как Максим Горький, вполне могла сказать: «мои университеты». И, как у Горького, ее единственным настоящим «университетом» оказалась сама жизнь.

Глава 3

Аделаида не только «витала в эмпиреях», она еще и любила готовить. Ее самым любимым блюдом были голубцы. Теперь очень модно помещать в книжках, совершенно не имеющих отношения к кулинарии (например, в любовных романах или детективах), всяческие кулинарные рецепты. Некоторые авторы-женщины (а они давно обогнали мужчин хотя бы по количеству написанных ими романов) даже издали целые сборники кулинарных советов – так не будем же отступать от современных канонов написания популярных книг, тем более, что, в отличие от всяких неприятных тем (бандиты, обогащение, наркотики, торговля людьми и прочий криминал, который заполонил страницы наших книг), эта тема будет приятна абсолютно каждому – ведь наверняка нет такого человека, который не любил бы вкусно покушать. А голубцы стоят того, чтобы их увековечить.

Итак, читатель, настоятельно рекомендуем выполнить следующие действия: сходите на рынок (желательно, конечно, не на самый дорогой) и закупите изрядный кусочек говядинки, а к нему в пару – кусочек свининки с ма-а-люсеньким жирком. Все это добро перекрутите на мясорубке, добавьте соли и специй, а также мелко покрошите в фарш большую луковицу.

В большой кастрюле вскипятите воду, чуть подсолите, и киньте туда большой кочан капусты. Отдельно отварите еще и рис, и добавьте его в фарш. Когда капустные листья сделаются мягкими, начинайте их отрывать по одному, но очень осторожно, не порвите – они должны быть целенькими, тогда голубцы завернутся аккуратно и будут очень красивыми.

И так вы оторвете от кочана лист за листом (кроме самых последних, мелких), в кои упакуете фарш, наделав таким образом изрядное количество красиво завернутых голубчиков. Теперь смело кидайте их на сковородку и обжаривайте с обеих сторон. И на заключительном этапе, вылив в кастрюлю банку сметаны, добавив немного майонеза для придания пикантного вкуса вашему блюду, а можно еще и молочка подлить – тоже не будет лишним, положив туда полпачки сливочного масла – тушите, тушите и тушите ваши голубцы на медленном огне! И совсем уж высшим пилотажем будет, если вы покидаете в кастрюлю, где тушатся голубцы, предварительно нарезав, остатки мелких листьев капусты, и потрете туда еще пару морковок для вкуса.